Проблемы фольклора в наше время становятся все более актуальными. Ни одна гуманитарная наука - история, литературоведение, этнография, лингвистика - не обходится без изучения фольклорного материала. Особое значение имеет исследование фольклора, созданного в советский период, так как цензур, существовавшая при тоталитарном режиме, и монополия на СМИ исключали возможность протеста против насилия и свободного выражения мнения.

Однако даже в годы безраздельного господства коммунистической цензуры истинно народные певцы преданно служили идеалам добра, справедливости и создавали именно те песни, в которых звучит голос самого народа, его нелегкая трагическая судьба. Одной из таких песен, входящих в золотой фонд устного народного творчества крымских татар, является песня "Урал дагъы". Впервые эта песня появилась в начале 1930-х годов, когда на основании Постановления ЦИК и СНК СССР о мероприятиях по укреплению социалистического хозяйства в районах сплошной коллективизации и по борьбе с кулачеством из Крыма было выслано по официальным данным на Урал 272 и Крайний Север 1553 крестьянских семей.

Второй вариант этой песни появился после трагического выселения крымскотатарского народа в мае 1944 года, когда часть крымских татар опять попала на Урал и Поволжье. К первоначальному тексту песни добавились новые куплеты. Сейчас, спустя почти шесть десятилетий, их трудно различить и отделить от самого начального варианта. Следует отметить, что эта прекрасная, задушевная песня с первого дня своего появления стала очень популярной и одной из самых любимых в народе. Она отражала невыносимо тяжелое положение высланных.

"Мы живем на Урале,
Едим паёк.
На нас лица нет,
Мы похожи на мертвецов…"

Песня, звучавшая как вызов режиму, конечно же, не могла понравиться власть имущим и была запрещена. Однако, несмотря на запреты и репрессии, продолжающиеся до перестроечных времен, народ продолжал её петь.
Чтобы проследить в каких условиях возникла песня "Урал дагъы", совершим небольшой исторический экскурс, основанный на воспоминаниях крымских татар, высланных в Поволжье и Приуралье в 1944 г.

"В козиковский район (104 лесной участок) Марийской АССР привезли много крымских татар. Разместили в бараках. Каждой семье на нарах выделили немного места. В центре барака стояла печка, сделанная из железной бочки, которую топили дровами. Рано утром сотрудники НКВД заходили в барак, прикладами винтовок будили людей и гнали их на работу. Каждому работающему в день выдавали по 400 грамм хлеба, детям - по 250 грамм. Тем, кто по какой-либо причине не выходил на работу, хлеба не давали. Один раз в день, вечером, готовили гороховый суп. Кроме гороха в супе ничего больше не было. Норма на человека составляла один черпак. Иногда вместо супа готовили жидкую овсяную кашу. От тяжелой работы на лесоповале, систематического недоедания и истощения, различных болезней (тиф, лихорадка, дизентерия, педикулез, воспаление легких), переселенцы гибли днем и ночью. Умерших обессиленные родственники оттаскивали в сторону от барака и засыпали труп снегом, и лишь летом, когда мерзлая земля прогревалась, собирали и хоронили останки.

Если высланные проявляли недовольство советской властью или советскими руководителями. За это их жестоко наказывали. Однажды уроженка деревни Ай-Василь Мусеррет Хайсер Джафер сказала на работе подруге: "Ты что стоишь, как Ленин, с протянутой рукой?" (в смысле попрошайничаешь). В этот же день её увезли и осудили на 6 лет".

В июне 1946 года скончался председатель Президиума Верховного Совета СССР М.Калинин. Вскоре эта новость дошла до спецпереселенцев. Уроженка Алупки Магъбе Бальбек прокомментировала это событие так: "Бир козьайдын къавеси ичмек керек. Бир-бирининъ къыркъына етмесинлер!" ("Надо по этому случаю выпить по чашечке кофе. Пусть (все руководители) не доживут до (его) 40-дневных поминок"). За эти слова Магъбе посадили на 10 лет. Двое её детей остались одни.

Высланная в 1944 г. вместе со своей матерью в г.Волжск Эдие Джеппарова так вспоминает эти годы: "Нас, крымских татар, привезли в город Волжск. Когда мы сошли с вагонов нас уже ожидала большая толпа местных жителей, которая стала бросать в нас камни. Три дня держали в клубе затем распределили по баракам. Пять семей - 18 человек - жили в одной комнате площадью 16 кв.м. Спали на голых нарах. Ни матрацев. Ни одеял - ничего не было. Только спустя неделю нам выдали по одному суконному одеялу.

Местные жители - марийцы, чуваши, русские говорили нам: "До вас сюда привезли 400 узбеков в трудармию. Все они умерли. Вы тоже помрете!". "Если суждено - умрем", - отвечали мы.
Мы не умерли, но и жизни не видели.

Мы работали на Марийско целлюлозно-бумажном комбинате. Молодые девушки вылавливали из реки тяжелые бревна, несли их на плечах и складывали на берегу. В известковом, мыловаренном, литейном, скипидарном цехах работало много крымских татар. На самые тяжелые и вредные работы направляли наших соотечественников. Даже в 40-50-градусные морозы рабочим выдавали спирт и заставляли их работать.

Из воспоминаний Джеваир Сулеймановой "После того, как немцы в декабре 1943 года сожгли наше село Буюк Озенбаш, мы переехали к родственникам в с.Багатыр. Оттуда мы и были депортированы. Нас привезли в Марийскую АССР. Кругом - густые леса, болота, комары. Разместили нас в большом бараке. На 18-тый день скончался дед Яя, через некоторое время умерла бабушка Бесибе. Вскоре одну женщину из нашего барака растерзал на куски медведь. Так появилось крымскотатарское кладбище…

В 14 лет я начала работать на строительстве узкоколейки. Мы, подростки, на своих еще неокрепших плечах таскали рельсы, шпалы, загружали вручную лопатами песок и щебень в вагоны, затем также, лопатами, выгружали его между уложенными шпалами и трамбовали ногами. Это было в 1952-56 гг.".

Жизнь на чужбине в нечеловеческих условиях, полная бед и горя, тяжкий труд, безысходность, оторванность от родного и любимого края, протест против насилия и несправедливости - все эти мотивы нашли свое отражение в песне "Урал дагъы".

"Пусть сгорит Урал
И превратиться в пепел.
А у того, кто выслал нас из Крыма,
Ослепнут глаза".

Одной из характерных особенностей этой песни также является незримое присутствие в ней облика родной и прекрасной земли. Неподдельной и глубокой тоской по своей Родине и одновременно надеждой на возвращение в Крым пронизана эта песня.

"Не радуйтесь, притеснители
Нашему имуществу.
Мы вернемся, вы приедете
В уральские леса"